|
Эта дачка у меня давно,- сказал хозяин, самодовольно поглаживая стенку дома.— Я, милый мой, еще десять лет тому назад работал начальником стройконторы... Там, брат, тесу этого или, скажем, горбыля, рам, дверей всяких завались, по горло! А я начальником был: бог, гроза! План давал из месяца в месяц — сто один, сто два процента, за это и премировали меня, а как же? Ну, да если я и сам выпишу себе горбылька, какой похуже, а возьму тесику? Государство у нас громадное, не мелочное, — оно такого пустяка и не заметит. Вот домик-то и встал. Хорош, а? Пять комнатенок, терраска, сараюшко, гаражишко... А как же? Не дурна, дачурка, а? Да ведь и участочек неплох? Я его еще раньше получил, когда в земельном отделе делами воротил. Хорош участочек?
— Да, — сказал гость и тяжело вздохнул.- Такенный домище да еще па кирпичном фундаменте...
— Фундамент? Это я потом,— сказал хозяин,— фундамент... Это я год спустя после стройкопторы-то. Это уж когда меня на кирпич бросили. А что? Ничего себе, кирпичонко... Огнеупорный, собака, высший сорт. Ну, нагляделся? Пошли в дом, закусим-перекусим! Сюда проходи, сюда, да ноги вытирай покрепче, тут, брат, чисто, ковры, знаешь... Зачем пачкать... Ковры, да... Я ведь после кирпичного-то завода некоторое время возглавлял московское отделение треста «Узбекковер». Эх, хороши коврята, ничего не скажешь!.. У меня их что-то между шестью и восьмью штуками скопилось... Да ты садись, чего стесняешься... Ведь родственники все-таки. Ну, ты бедный, ну, ты там у себя в колхозе учишь ребят, так это что же, и там ведь можно приобрести... Если с умом...
— Нет уж, извините,— горячо сказал гость,- и не...
Но хозяин не дал ему договорить:
— Да ты садись, садись! Вот на этот диван-кровать садись! Артикул 166-84. У меня таких полтора гарнитура здесь распихано, что я напрасно, что ли, в Мебельторге-то заправлял? А там, знаешь, какая работа? Ад! Молодожены да новоселы — самый свирепый контингент. Ужасно
алчные до мебели. А этот гарнитурчик я как бракованный взял. Гвоздик там от трельяжика выскочил, ну, и ручечка от шифоньера отклеилась. Брак? Точно, брак! Ну, а раз брак, тогда уж где наша не пропадала, заверните мне этот гарнитурчик в бумажку... Ха-хо-хо...
— Книг-то у вас сколько,— сказал гость, и лицо его, до сих пор напряженное и замкнутое, вдруг просветлело.- Ах ты, сколько книг, целая библиотека!
Он подошел к стеллажам и быстрыми, ловкими и жадными пальцами стал касаться корешков аккуратно подобранных по цвету и формату книг.
— Сколько книг! — повторил он восторженно. - Сколько книг!
— А нельзя иначе, — откликнулся хозяин, — книга сейчас — самое главное убранство... Мода, брат, надо считаться!
— Стендаль, — прошелестел гость,— полный, батюшки вы мои!
— Это который Стендаль-то? — сказал хозяин.— Желтенький, что ли? А, да! Я его по бокам зелененьким обложил! Чтоб покрасивей, значит, было! Одно к одному. Желтенькое с зелененьким. Яичница, значит, с гарниром — с луком там или с горошком! Красиво...
— Ну, зеленый-то — это у вас Гарди. Это вы его, значит, гарниром считаете? Гарнир-то он, конечно, чудесный, да не к тому блюду, — возразил гость.
— Да я их, признаться, обоих не читал, — добродушно улыбнулся хозяин,— просто я в Книготорге месяца три подвизался, вот и подобрал... Ну, садись к столу! Садись же! — сказал оп нетерпеливо и потер руки. — Как говорится, чем бог послал! Давай выпей! — И он подтолкнул
гостю наполненный влагой сосуд.
Гость осторожно коснулся высокой хрупкой ножки.
— Боюсь, разобью я бокал. — Он смотрел на сосуд, и темными-темными были его глаза.— Ведь это прелесть что такое — чудо искусства, из него не водку пить, ему бы на выставке стоять!..
— Угадал! — крикнул хозяин.— Я на чешской выставке кой-чем заправлял, так вот придержал кой-что под видом боя! Под видом, что разбили их при отправке обратно... Ну, да что же? Будь здоров, дай бог не последнюю!
Эх, пить — дом не купить, а мы вот пили да дом купили!
Хорошо прошла! Закусывай. Небось такой семушки у себя в Калезине и в глаза не видел? А икра красенькая? А филейная шейка? Ешь, ничего! Я теперь по старости администратором в «Гастрономе» вкалываю, так что ешь, малый, на наш век хватит! Много ли нам надо, а государство большое, оно и не заметит...
Они поели и попили.
— Пойдем походим,—сказал хозяин.— Моцион требуется. Ассаже надо сделать, а то ночью сны плохие будут, если после ужина не растрястись. А мы походим по участку. По своему. У нас места хватит, не беспокойся. Слышишь, как пахнут цветочки? Это я в городском отделе
зеленых насаждений трудился, тогда и взял! Это редкие. Это правительство для пушкинских мест где-то купило. Я и взял немножко. Пушкинских мест много, Пушкин и не заметит. Слышишь, как пахнет? А?
— Слышу,— сказал гость и взялся за сердце,— сумасшедший запах! Даже голова кружится! Шатает...
— А ты облокотись, - сказал хозяин, — облокотись на сосенку-то! Не бойся. Она пошире тебя! Реликтовая. Ей сто лет. Я ее с мыса Пицунда привез, в отдельном вагоне...
На Пицунде тогда все было без присмотра, а я там охраной леса командовал... Три дюжины сосенок привез... Да цыц ты,—закричал он сердито хрипящему на цепи кобелю,— своих не узнаешь? Кобель сенбернар. Чемпион. Я в собачьем питомнике директором был!
Неподалеку, оповещая о близком рассвете, пропел петух.
— Голландский, — сказал хозяин, — когда я...
— На птицеферме? — спросил гость.
— Угу,—сказал хозяин,— а как ты догадался?
Но тот не отвечал. Глаза его были затуманены. Какое-то непопятное волнение душило его. Он поднял свое бледное лицо к далеким небесам.
— Звезды, — сказал он умиленно, — ах вы, звездочки, недоступные вы мои, какие вы свежие, крупные, яркие...
— А как же,— встрепенулся хозяин.— звезда первый сорт. Добротная звезда, укрупненная. Жирная. Сочная звезда. Это, видишь ли, когда я в планетарии...
Но тут случилось что-то дикое.
— Не трогай звезд! Прочь... — закричал вдруг гость высоким, срывающимся голосом и трясущейся рукой схватил хозяина за горло.— Прочь! Не трогай звезд, мерзавец!
Не смей!!! Не касайся! Оставь хоть звезды! Людям! Они нужны людям! Детям! Не тронь! Звезды!
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
